Я невольно усмехнулся:

— Так и есть. Называть вас красавицами не могу, так как преклоняюсь перед вами, как перед Личностями, а это обращение задвигает человеческие качества на второй план. Нравится слово «девчата», но я не уверен, что оно… ляжет вам на душу. То же самое и со словом «ми-…

— Совет примешь? — спросила Язва, не став дослушивать этот монолог.

— Конечно!

— Забудь о нашем возрасте и обо всем, что с ним связано: в твоих глазах мы жаждем видеть себя юными, обворожительно красивыми, беззаботными и шаловливыми девицами!

Я чувствовал в ее эмоциях чуть больше того, что прозвучало, задавил неуместное желание извиниться за тупость и прижал к себе обеих женщин:

— Вы обворожительно красивы, беззаботны, невероятно шаловливы и… в моих представлениях молодеете каждый божий день! Кстати, Даш, в тот момент, когда ты меня перебила, я хотел поделиться идеей, которая не дает мне покоя с самого рассвета.

— Мы все внимание! — воскликнула Шахова, а Долгорукая, явно обратив внимание на словосочетание «с самого рассвета», нервно облизала губки.

Я мысленно усмехнулся, потянул, было, паузу, но счел, что это будет слишком жестоко, и выдал свою идею:

— Я тоже хочу побыстрее оказаться как можно ближе к Червоточине и «вытянуть» вам сродство с Разумом. Чтобы вы чувствовали мои эмоции так же хорошо, как я чувствую ваши. Да, «лишнее» сродство немного замедлит развитие всех оста-…

Договорить эту фразу мне не дали — Даша впилась в губы совершенно сумасшедшим поцелуем, а когда оторвалась, ее примеру последовала Лара! И пусть в последнем ощущалось не безумное желание, а такая же безумная благодарность и, почему-то, сосредоточенность, мне пришлось себя сначала «остужать», а потом отшучиваться:

— Я сам себе завидую: если это аванс, то что меня ждет после того, как вы обретете эти сродства?

— Правильно завидуешь — мало не покажется! — хохотнула Шахова, а Долгорукая подарила взгляд, полный Обещания…

…Даша отключилась буквально через полчаса, сначала пригревшись под моей мышкой, а затем перевернувшись на другой бок, обняв подушку и сладко засопев. К этому моменту я тоже бодрствовал чисто условно, поэтому не сообразил, за каким-таким лядом Лара забирается на меня, и потянулся к ее эмоциям через щуп. Пока искал в них хоть какие-то признаки желания, она дотянулась до задницы Долгорукой и приложила ее каким-то целительским заклинанием. Затем сползла на «свою сторону» моей тушки, вернула колено на бедро и легонько царапнула ноготками:

— Рат, Бестия спит и точно не проснется, коммы в режиме инкогнито еще с момента расставания с Кондаковым, а мне надо с тобой поговорить. Можешь на какое-то время полностью выключить стеснение?

— Могу, конечно! — кивнул я. — Стесняться вы меня почти отучили, а подруги ближе, чем ты, у меня нет.

— Спасибо… — слишком серьезно сказала она, сделала небольшую паузу и удивила неожиданным вопросом: — Сегодня после обеда неподалеку от нас почти четыре часа загорали студентки ярославского университета. Сколько их было, помнишь?

— Неа.

— А описать лица или фигуры хотя бы самых симпатичных в состоянии?

Я покопался в памяти и отрицательно помотал головой:

— Честно говоря, оценив пластику их движений и объем Силы в каждой пелене, я счел эту компанию неопасной и стал контролировать перемещение силуэтов чувством леса…

— …хотя шесть девиц поглядывали на тебя с большим интересом, с лиц трех можно было писать иконы, формы самой высокой брюнетки и шатенки с ярко-зелеными глазами могли посоперничать с Дашиными и так далее.

— И что странного в моем поведении? — недоуменно спросил я. — Я был с вами. Вот вами и любовался.

— Странного — ничего… — заявила Шахова и усмехнулась: — Более того, твоя сосредоточенность на нас очень здорово подняла самооценку и помогла поверить в то, что мы еще в состоянии соперничать с очарованием юности, свежести и наивности…

— Но…?

— Но это радует здесь и сейчас. А в перспективе твоя сосредоточенность на нас выйдет боком… Даше.

Я прислушивался не только к словам, но и к эмоциям, так что напрягся:

— Почему?

Тут она облизала пересохшие губки и начала издалека:

— Когда твоя матушка «пропала без вести», я сосредоточилась на работе и несколько лет чувствовала себя эмоционально мертвой. Потом стала заново собирать свою душу из осколков, но полностью ожила только после твоего появления в моей жизни и встречи с Оторвой. Тем не менее, я-сегодняшняя на порядок холоднее, расчетливее и циничнее, чем та девчонка, которая в один ни разу не прекрасный день потеряла половину сердца. Этот цинизм и все остальное появились из-за характера службы — увы, за долгие годы жизни во дворце я навидалась такой грязи, что большая часть светлых чувств тупо атрофировалась. И теперь в моем отношении к тебе намного больше разума, чем хотелось бы, а он не дает терять голову даже тогда, когда этого хочется больше всего на свете. Пока все понятно, верно?

Я утвердительно кивнул, хотя предпоследняя фраза вызвала кое-какие вопросы. И женщина, перебравшись чуть повыше, продолжила излагать свои мысли:

— А теперь обратим внимание на Дашу. Она потеряла Рину совсем недавно и сразу же начала прирастать все еще кровоточащей раной… к тебе, ибо в тот момент все еще ощущала меня больше телохранительницей, чем подругой, а другого способа не утонуть в горечи утраты, находясь за Стеной, у нее не было. Более того, практически каждое событие в этой новой жизни Долгорукой так или иначе усиливало зарождающуюся связь: ты, а не кто-нибудь другой, поддерживал ее каждый раз, когда становилось тошно; ты помог пережить мутацию и финальную адаптацию энергетики; ты поделился Сутью, «вытянул» сродство с Воздухом и спасал во время боестолкновений со зверьем с Той Стороны, «Ястребами» и корхами; ты наплевал на традиции и разрешил использовать прозвище дочки; ты задавил Совет общины, ты дал возможность оклематься после кошмарной казни и вернул вкус к жизни, сначала разбудив, а затем и усилив давно уснувшую чувственность. Поэтому здоровый цинизм, появившийся в характере этой женщины в бытность пребывания вторым человеком в Империи, с тобой не работает, ведь девять десятых отношения Даши к тебе приходится на чувства! Этими выводы оспаривать будешь, или как?

— Не буду… — вздохнул я, так как был согласен с каждым словом и… понимал, что все это — всего лишь цветочки, а ягодки будут куда жестче. И не ошибся:

— А теперь добавим к уже описанной картине обещание Бестии быть твоей в одностороннем порядке и перестать претендовать на твою любовь в тот момент, когда ты решишь завести серьезные отношения с какой-нибудь ровесницей. В данный момент Долгорукая искренне верит, что это будет не так уж и сложно. Ведь цинизм никуда не делся, силы воли предостаточно и все такое. Но уже через пару-тройку месяцев твоего полного сосредоточения на нас одна мысль о том, что ты можешь посмотреть на кого-либо еще, будет рвать душу в клочья. А что будет через год-два-пять, представляешь?

Я ужаснулся, и Лара, увидев ответ в моих глазах, грустно улыбнулась:

— Вот-вот. Поэтому-то имеет смысл немного «размазать» твой интерес.

— Так, стоп! — вполголоса воскликнул я, когда в моей голове, наконец, сложилась законченная картинка: — Твой сегодняшний поцелуй в губы с сосредоточением вместо желания; фраза «Захочешь именно меня — бери, не задумываясь…»; шутки за гранью фола…

— Угадал… — подтвердила Язва. — Я пытаюсь поддерживать иллюзию легкости твоего отношения к нам и нашего к тебе, чтобы не дать Бестии забыть о том, что ты рано или поздно задумаешься о создании семьи. Ибо помню, насколько тяжело Даша пережила первые загулы Мстислава, и знаю, что если она потеряет голову от любви, то рано или поздно сломается.

Перед глазами замелькали фрагменты воспоминаний о прошлой ночи, в ушах зазвучал горячечный шепот счастливой женщины, а настроение ухнуло в пропасть. И Язва, заметив это, успокаивающе погладила меня по грудной мышце: